КОММЕНТАРИИ К СТРАТЕГИИ государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества на 2021-2030 годы
Недавно, 20 августа мы публиковали позицию атамана В.П.Громова, который 15 июля текущего года выступил на заседании комиссии по работе с общественными объединениями казаков Совета при Президенте РФ по делам казачества о стратегии государственной политики Российской Федерации в отношении российского качества на 2021-2030 годы, в которой высказал критическую точку зрения на определения и задачи, поставленные в Стратегии. В прошедшем году 30 июня 2019 года наш сайт публиковал мнение атамана Обско-Полярной казачьей линии, депутата Законодательного Собрания Ямала, председателя научного Координационного Совета при Центре справочных изданий Тюменского государственного университета, кандидата юридических наук В.И. Степанченко и руководителя Центра справочных изданий Тюменского государственного университета, кандидата исторических наук Г.С. Зайцева, советников Верховного атамана Союза казаков России, изначально участвовавших в возрождении казачества в начале 90-х годов прошлого века. Они предложили своё видение направлений деятельности для включения в Стратегию государственной политики Российской Федерации в отношении казачества на новый период 2021-2030 годы и направили её в соответствующие администрации своих субъектов для использования её разработчиками Стратегии. Надо отметить, что эти мысли перекликаются с высказанными В.П. Громовым.
Мы, безусловно, понимаем, что предложения и замечания в ходе подготовки этого документа поступали и от других казаков, заинтересованных в том, чтобы этот документ реально отражал складывающуюся ситуацию и реально решал имеющиеся проблемы в российском казачестве. И вот 9 августа текущего года Президент Российской Федерации В.В. Путин подписал Указ № 505 «Об утверждении Стратегии государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества на 2021-2030 годы».
И что же мы видим, ознакомившись с ним. К сожалению, реальные предложения казаков-практиков, учёных и казаковедов с мест, судя по тексту, практического отражения в Стратегии не получили. В Стратегии снова зафиксировано деление казаков на «своих» («реестровые» казачьи общества) и «не своих» (как указано в документе «иные объединения казаков организации». (Гл. I. п. 1)). Полагаю, что такой подход тем самым, не будет способствовать объединению, а за основу берёт политику разобщения между казаками, хотя юридически все они относятся к общественным некоммерческим формированиям и в выступлениях различных лидеров, относящих себя к казачьему сообществу от «реестра» много говорится о единении и взаимопонимании. При этом, такое положение дел, разработчики Стратегии сами же относят к проблемам в отношении российского казачества (Гл. III.п.20). Возникает вопрос, – а зачем тогда делить его?
Обращает на себя внимание то, что в тексте много администрирования и бюрократического подхода. Текст не носит конкретики и самое главное он расходится с понятийным аппаратом, имеющимся в отношении казачества в федеральном законодательстве. В федеральном законе «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 года № 1107 -1 казачество отнесено к «исторически сложившейся культурно-этнической общности людей» (статья 2), а в стратегии указано, что российское казачество социокультурная общность, хотя и основанная, по мнению разработчиков стратегии на исторически сформированная в ходе многовекового служения казаков Российскому государству и обществу. (Хотя казачество существовало и до служения Российскому государству). Хотелось бы более чёткого раскрытия термина «социокультурная общность» и, что под ней понимают разработчики Стратегии. Да и казакам на местах было понятно.
Разработчикам следовало бы учитывать и определение, которое дано в «Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 года» утверждённой Указом Президента РФ от 6 декабря 2018 года № 703 в п/пункте ж), пункта 4.2 «народы, национальности, этнические общности в Российской Федерации – национальный и этнический состав населения Российской Федерации, образующий этнические общности людей,свободно определяющих свою национальную и культурную принадлежность» . В противном случае, это, может привести к дальнейшему оказачиванию (за льготы), людей, не имеющих к казакам никакого отношения ни по крови, ни по культуре и традициям, ни по убеждению и, в конечном итоге, ни по культурно-этнической общности.
Тем самым это будет и дальше усугублять положение дел по возрождению основ казачьей культуры, традиций и их сохранение, размывая эти основы из нутрии, что приведёт к их потере, создавая псевдо-казачьи формирования сословного характера. Хотя этот подход отвергался ещё в Указе Президента РФ от 5 июня 1992 года № 632, в пункте 2 которого указано «…не допуская вместе с тем возврата к каким-либо сословным привилегиям и принудительному навязыванию граждан казачьего уклада жизни».
Далее, кратко обращаю внимание читателей на те противоречия и особенности текста Стратегии, которой в дальнейшем будут руководствоваться властные структуры как федеральные, так и на местном уровне до 2030 года. И так:
- в п/пункте б), пункта 4, Главы I указано, что казаки – это представители казачества в том числе члены казачьих обществ и иных объединений казаков. А что значит в том числе. Казак, если он родовой, то он не может быть «в том числе». Он ведь по рождению казак.
-в п/пункте в), пункта 4, Главы I неясна увязка несения государственной службы или иной службы «в целях сохранения самобытности российского казачества». Непонятно и требует пояснения, что означают иные цели, предусмотренные законодательством РФ. Здесь явно прослеживается линия на администрирование всех казачьих организаций со стороны властных структур, практически без учёта их мнения. Кроме того, следует понимать, что государственная и муниципальная служба регламентируется отдельным федеральным законодательством и приём в её состав проходит только на конкурсной основе, независимо от принадлежности претендента к казачеству. При этом Конституция РФ в части 4, статьи 32 устанавливает, что граждане РФ имеют равный доступ к государственной службе. И никакие подзаконные акты не могут противоречить нормам прямого действия Конституции.
-в п/пункте г), пункта 4, Главы I определено, что иные объединения казаков – это некоммерческие организации, следовательно, из этого вытекает, что казачьи общества (реестровые), зарегистрированные в органах юстиции, имеют коммерческий статус, а так ли это и, тогда, какой они имею юридический статус?
-в п/пункте а), пункта 9, Главы II, при упоминании о достигнутых результатах отмечено, что обеспечено совершенствование организации государственной и иной службы российского казачества, в том числе в части, касающейся привлечения членов казачьих обществ к участию в военно-патриотическом воспитании призывников и т.д. Ну, во-первых, это одна из форм уставной деятельности казаков и к государственной службе в исконном понимании этой службы, отношение не имеющая. А во-вторых, казаки должны заниматься этим сами, а не по указке сверху, как это делается в казачьих общинах, организующих свою деятельность на основании федерального закона «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 года № 82-ФЗ. При этом, следует отметить, что в статье 17 федерального закона указано: «Вмешательство органов государственной власти и их должностных лиц в деятельность общественных объединений, равно как и вмешательство общественных объединений в деятельность органов государственной власти и их должностных лиц, не допускается, за исключением случаев, предусмотренных настоящим законом».
-в п/пункте б), пункта 11, Главы III, где указаны приоритеты и задачи государственной политики РФ в отношении российского казачества указано направление на укрепление гражданского единства и т.д. При этом текст стратегии пронизан разделением казачьих организаций. При этом установлено, что их статус различен, а приоритет отдан только казачьим обществам, то есть реестровым объединениям.
-в п/пункте г), пункта 13, Главы III указана одна из задачь о расширении привлечения российского казачества к прохождению членами войсковых казачьих обществ военной службы в Вооружённых Силах РФ. Возникает правомерный вопрос, – а иные объединения казаков, что проходить воинскую службу не будут или будут иметь какие либо ограничения для прохождения этой службы? Это касается и п/пункта д), этой части о прохождении воинских сборов, пребывающих в запасе. При этом в части 1, статьи 6 Конституции РФ установлено равенство прав и обязанностей для всех граждан Российской Федерации.
-п/пункт з), пункта 13, Главы III. При упоминании о противодействии коррупции возникает вопрос, как будут органы власти контролировать это в общественных организациях, притом, что вмешиваться в их деятельность они по закону не могут. Следовательно, нужен закон, который бы регулировал эти взаимоотношения, а не подзаконный акт.
-п/пункт м), пункта 15, Главы III является лозунгом, в котором содержится призыв на повышение престижа государственной службы среди казачьей молодёжи. Но вряд ли он целесообразен, при этом трактуется для его реализации. Из опыта моей государственной службы и многолетней депутатской деятельности, а также с учётом проблем в экономике страны, сегодня важным направлением в ориентации молодёжи являются направления связанные с повышением престижа инженерно-технических профессий и высококвалифицированных рабочих специальностей.
-п/пункт г), пункта 16, главы III. Хотелось бы более глубокого научного и правового отображения применения в Стратегии термина «российская нация», с учётом «Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 года» так как вопросы межнациональных отношений являются одними из ключевых в современных политических и социальных отношениях Российской Федерации.
-п/пункт а), пункта 17, главы III. Некорректно указано на привлечение только казачьих обществ и иных объединений казаков к реализации государственных и муниципальных программ и проектов. Это вопросы всего гражданского сообщества, а не только казаков. Либо здесь следует указать, что эти программы и проекты относятся только к вопросам казачьей деятельности.
-п/пункт и), пункта 17, Главы III. Вопросы приоритета выделения земли только казачьим обществам без проведения процедуры торгов, законодательством не предусмотрены. А совершенствование федерального законодательства не входит непосредственно в сферу решаемую казачеством самостоятельно.
-пункт 21, Главы III. Лишний раз подтверждает вывод о том, что в Стратегии основной упор делается на развитие российского казачества только на основе казачьих обществ, без участия в этом процессе иных казачьих объединений, а это неверно.
-в пункте 28, Главы IV. Вызывает неоднозначность в толковании того, что реализация Стратегии будет осуществляться и за счёт средств общественных организаций. Здесь следовало бы, хотя бы уточнить, что по согласованию с ними, иначе это нарушение федерального закона «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 года № 82-ФЗ. (Статья 17)
И это далеко не полный перечень вопросов по тексту опубликованной Стратегии. Надеюсь, всё же, что дальнейшее применение Стратегии позволит откорректировать её в других нормативных актах и реализовывать с учётом интересов всего казачьего сообщества, не противореча основам конституционного строя Российской Федерации.
Атаман Обско-Полярной казачьей линии Сибирского казачьего войска Союза казаков России, депутат Законодательного Собрания Ямало-Ненецкого автономного округа, руководитель фракции, член Комитета по государственному устройству, местному самоуправлению и общественным отношениям, кандидат юридических наук В.И. Степанченко
